@темы: драбблы, блич, кирогины, Кира, Ичимару

zhukovka.2006, добро пожаловать)

@темы: death note, ПЧ

Название: I know you care
Автор: Crystal Sphere
Персонажи: Ичимару, Кира
Права: Bleach © Kubo Tite
Предупреждение: смерть персонажа
Примечание: зарисовка по арту © Ruya, написано для Leyana

читать дальшеИзуру
Умирать очень страшно. Я всегда боялся смерти. Ведь это правда страшно – уходить туда, откуда нельзя вернуться в привычный мир, привычным собой. И это показательно, что моим капитаном стал человек, который дарил смерть с лёгкостью, с какой дарят воздушные поцелуи.
Каким-то образом я всегда знал, что это случится именно так. Знал, что это будете именно Вы. И это знание не помешало мне привязаться к Вам настолько, чтобы забыть свой страх.
Вы напомнили. И стоите неподвижно, пока я цепляюсь из последних сил за Ваш хаори, в надежде продлить ещё немного эту агонию. Я знаю, Вам не всё равно... От этого, а вовсе не от слабости, подгибаются колени, и кружится голова. Вы так близко, живой... а меня почти уже нет. Касаться руками, касаться лицом... Вы пахнете ветром, огнём и памятью. Тепло Вашего плеча под моей ладонью, но пальцы немеют, соскальзывают... Слишком острое счастье. Совсем скоро оно закончится. А я ждал этого момента так долго, так хотел быть рядом с Вами. И неважно, что это Ваш занпакто сейчас в моей крови. Всё неважно, кроме одного: что чувствуете Вы, что чувствую я... Немыслимый, смертельный экстаз.
Темно. Угасает реяцу, и с последними вспышками пульса бьётся мысль: «Вам не всё равно... как и мне, всегда... капитан». Пусть меня больше и нет рядом с Вами.

Гин
Осталась только кровь... твоя остывшая кровь на моих руках. Твои пальцы, минуту назад с силой сжимавшие ткань хаори, теперь безвольно расслаблены. Стоя рядом с тобой на коленях, я прижимаю их к лицу.
Я сделал это. Струна твоей жизни порвана. И я бездумно шепчу твоим холодеющим ладоням: «Не смей уходить, Изуру. Я... не отпускаю тебя».


04.06.09

**************
Безумно красивый и безумно жестокий арт © Ruya
Сайт автора и оригинальная выкладка - illuxion.muroisan.com/
Спасибо Sayuko, она открыла мне этот ресурс)

Bleach © Kubo Tite, art © Ruya
I know you care.

смотреть"yeh, I know you care..."
(я знаю, вам не всё равно...)





















Однажды вам придётся набраться смелости и признать,
что вам не всё равно..


Как и мне, всегда.


Капитан.
"...even though I no longer by your side. "
(...хотя меня больше и нет рядом с вами)

-end-
Bleach © Kubo Tite, art © Ruya

@темы: драбблы, блич, кирогины, рисунки, Кира, Ичимару

Название: Адские бабочки
Автор: Crystal Sphere
Персонажи: Ичимару, Кира
Права: Bleach © Kubo Tite
Примечание: по рисункам Elruu "партия в го", с цитатой из рисунка
Превью


читать дальше
Бабочка #1
«Ичимару-тайчо, требуется Ваша подпись в отчётах, не могли бы Вы появиться в офисе ненадолго».
«Кира, отстань. У меня важное дело в пятом отряде».

Полчаса спустя. Бабочка #2
«Ичимару-тайчо, пожалуйста, зайдите ненадолго в офис, и я Вас больше не побеспокою».
«Изуру, ты мешаешь».

Ещё полчаса спустя. Бабочка #3
«Ичимару-тайчо, отчёты…»
«Я занят, Изуру».

Четверть часа спустя. Бабочка #4
«Ичимару-тайчо…»
«Что, Изуру?»

… Бабочка #5
«Ваша подпись… отчёты…»
«Не отвлекай меня по таким мелочам, Изуру, мне некогда».

… Бабочка #6
«Ичимару-тайчо, если я сдам неподписанные отчёты, к Вам могут возникнуть вопросы…»
«Так не сдавай их».

… Бабочка #7
«Тайчо, но если я не сдам отчёты, вопросы возникнут ко мне, и мне всё равно придётся сказать, почему я их не сдал».
«Ты зануда, Изуру. Скажешь, что они не готовы».

… Бабочка #8
«Ичимару-тайчо!»
«Да? ^^ »

… Бабочка #9
«Но они готовы! Я сидел над ними весь вечер! И теперь… Вы говорите…»
«Изуру, я приду позже. Отчёты подождут».

… Бабочка #10
«Слушаюсь, Ичимару-тайчо. Прошу прощения».
«Умница, Изуру».


Три часа спустя. Бабочка #11
«Ичимару-тайчо, извините, что отвлекаю… Вы… вернётесь сегодня в расположение отряда?»
«Не зна~ю. А ты скучаешь по мне, Изуру?»

*скрежет зубов*
Бабочка #12
«Очень скучаю, Ичимару-тайчо! Возвращайтесь скорее!»
«А обманывать нехорошо, Изу~ру».

… Бабочка #13
«Ичимару-тайчо, я приготовил Ваш любимый чай…»
«Мм, я скоро приду~!»

Двадцать минут спустя. Бабочка #14
«Тайчо, Вы не пришли. Мне пришлось выпить чай самому, но сушёная хурма ещё осталась…»
«^^!! Изуру, я говорил тебе, что ты очень хороший лейтенант?»

… Бабочка #15
«Да, Ичимару-тайчо… только что сказали».
«А я говорил… Хм-м, нет, этого я точно ещё не говорил…»

… Бабочка #16
«Ичимару-тайчо, так что же с отчётами, Вы придёте?»
«Да-да, приду… уже скоро…»


Прошёл час. Бабочка #17
«Тайчо… с Вами всё в порядке?»
«… да, Изуру. Я… может быть, не приду…»

…
«Надо потребовать от 12-го отряда, чтобы вывели бабочек размером побольше, а ещё лучше – с зубами», – мысленно сказал себе усталый, злой, обеспокоенный не на шутку Кира, призывая очередную бабочку.
…

Бабочка #18
«Ичимару-тайчо, Вы всё ещё в пятом отряде? Я принесу отчёты туда, чтобы Вам не ходить».
«Не надо, Изуру, просто иди отдыхать. Всё завтра…»

Кира не привык нарушать приказы. Он не пошёл в пятый отряд, но и в казармы тоже не пошёл. Была глубокая ночь. Сдвинув стопку отчётов на край стола, Кира выключил свет. И застыл, рассеянно глядя в темноту – туда, где у окна стоял пустой капитанский стол и вазочка с сушёной хурмой. Как бы он ни старался, это чувство возвращалось к нему с завидным постоянством. Чувство «выпадания» из привычно текущей вокруг жизни. Естественной для всех, кроме него. Его реальность была прозрачнее, резче – незамутнённая, не поглощённая бездумным течением дней. Он не укладывался в неё. Ни он, ни его выполненные в срок отчёты – как странно, казалось бы, вполне принадлежащие этой жизни и даже обязательные – ни предусмотрительно купленное лакомство, ни остывший чай, который он так и не выпил. Всё это было не нужно, не вовремя, не к месту. И сам он был сейчас не нужен, ни другим, не себе. Желание спрятаться от себя вдруг вспыхнуло с отчаянной силой. Подойдя к шкафу-аптечке, Кира дрожащей рукой насыпал в ладонь снотворного, запил холодным чаем, затем свернулся калачиком на узком офисном диване и провалился в сон.

Ичимару вернулся под утро. Задвинул сёдзи, устало обвёл взглядом наполненную тишиной и предрассветными сумерками комнату. На столе у Изуру – ровная стопка отчётов, на его собственном – вазочка с сушёной хурмой, какая прелесть. А из-за ручки дивана виднеется запястье… Кира. Уснул на офисном диване, обхватив себя руками и вжавшись спиной в спинку дивана – в комнате было прохладно.
Ичимару вздохнул. Осторожно присел рядом, стараясь не разбудить. Изуру не проснулся даже тогда, когда Ичимару переложил его голову себе на колени.
«Ты такой уютный, Изуру. Мне будет не хватать тебя в Уэко Мундо. Но я вернусь, если ты подождёшь, – откинувшись на спинку дивана, Гин расслабленно перебирал волосы Киры, иногда касаясь кончиками пальцев его лица. – А если у меня не получится, тогда приходи ты…»

@темы: драбблы, блич, кирогины, рисунки, Кира, Ичимару

Рыжая шельма,


© Wildhyde

@темы: Ренджи, блич, Бьякуя, ПЧ

Читать на сообществе - тут, или в дневнике, ниже
Upd: фик победил в Sex(ta)-фикатоне 2009



Название: «Прости»
Автор: Crystal Sphere
Фандом: Bleach
Направленность: яой
Пейринг: Гриммджо/Ильфорте, Заэль, Айзен
Рейтинг: R
Жанр: драма, deathfic
Размер: мини
Предупреждения: персонажи Out Of Character, спойлеры второго арка, цитаты из манги
Саммари: они расстаются, чтобы встретиться снова…
Дисклеймер: все права на героев и сюжет принадлежат Кубо Тайту. Вдохновение черпала из мини-додзи Watch your brother – © SilvaNoir и песни Don’t Speak – © No Doubt (додзя и текст песни - тут)
Размещение: с разрешения автора
Написано для: Hitsumoto на Sex(ta)-фикатон 2009
Текст заявки: читать дальше
Хочу
- фанфик (авторский или переводной)
- желаемые персонажи/пейринги
Гриммджо/Илльфорте, Айзен, Заэль
- ограничения/пожелания.
R, drama, deathfic

читать фанфик

© ”You and me
We used to be together
Every day together always…”

Он вернулся один, а уходило шестеро. Ни один из его фрассьонов не смог пережить этой «охоты». Он лишился руки, номер «6» был стёрт с его кожи. Что же осталось? Боль… Арранкарам она известна. Они рождаются из страха и боли. А ведь совсем недавно всё было так хорошо…

* * *

– Гриммджо, – позвал знакомый голос за дверью.
Сеста лениво спрыгнул к кровати и неторопливо открыл дверь.
– Чего тебе, Ильфорте?
– Позволь мне остаться у тебя сегодня.
– Оставайся, мне без разницы.
Ильфорте благодарно кивнул и прошёл в комнату.
Несколько минут в комнате царила тишина. Затем «кошачье» любопытство взяло верх.
– Какие-то проблемы? – небрежно бросил Гриммджо, стоя спиной к Ильфорте и равнодушно глядя в единственное окно, за которым виднелось хмурое ночное небо. Луны видно не было – всё заволокли тучи.
– Нет никаких проблем. Скажи, ты когда-нибудь чувствовал себя потерянным?
– Хм. Нет.
– Понятно, – Ильфорте улёгся поверх постели Гриммджо, заложив руки за голову.
Подойдя к нему, Сеста недовольно фыркнул.
– Подвинься.

* * *

Ильфорте очень любил своего брата. Когда-то, в мире живых, они были неразлучны. У старшего Грантца были длинные светлые волосы, у Заэля – не такие длинные, но красивые и мягкие, и он носил очки. Однажды, тогда Заэль ещё ходил в младшую школу, братья поссорились, и Заэль убежал. Ильфорте долго искал его, но так и не нашёл. Через пару дней полиция сообщила его семье, что найдено тело мальчика…
Ильфорте не мог простить себе той ссоры. И он всё время чувствовал присутствие брата, чувствовал его одиночество и боль, но ничем не мог помочь. А потом душа Заэля превратилась в Пустого, и в тот же день на Ильфорте напало огромное жуткое существо и поглотило его душу, и он тоже стал Пустым. Их пути разошлись, они существовали друг без друга: Ильфорте скитался по пескам Уэко Мундо в стае Гриммджо, Заэль был один, пока Айзен-сама и Хогиоку не подарили им новое рождение и друг друга. Из двух разных Пустых родились два арранкара, похожие, как близнецы. Ильфорте появился на день раньше. У него, как и при жизни, были прекрасные, солнечного цвета длинные волосы и осколок маски с изящным рогом. У Заэля были не очень длинные розовые волосы и осколок маски в виде изящных очков. Они не помнили свою предыдущую жизнь и считали себя братьями лишь потому, что Айзен-сама так их назвал. Но всегда относились друг к другу с особой ревностью. Ревность Заэля была с примесью холодности и пренебрежения. Ревность Ильфорте – с оттенком грусти и злости, то ли на брата, то ли на самого себя. И держались они порознь. Заэль большую часть времени проводил в своей лаборатории, где его иногда навещал Квинта Эспада. При всей язвительной интеллектуальности Заэля и откровенной грубости Ннойторы, эти двое каким-то непостижимым образом находили общий язык. Ильфорте же всё время проводил среди фрассьонов Гриммджо – своих давних приятелей, с которыми бродил по пустыне Уэко ещё до того, как Гриммджо стал их предводителем и королём, и задолго до того, как сам Ильфорте стал арранкаром.

* * *

– Гриммджо, ты когда-нибудь испытывал привязанность?
– Нет.
– Думаешь, это ненормально для арранкара? Например, то, что мне больно оттого, что брат презирает меня.
– Ты спятил, Ильфорте. Если твой брат презирает тебя, пойди и набей ему морду, заставь себя уважать. Если, конечно, тебе нужно уважение такого ничтожества, как он. Он даже драться толком не умеет. Крыса лабораторная.
Ильфорте глухо хмыкнул, в груди отчего-то кольнуло.
– Что смешного? – рыкнул на него Гриммджо.
– Нет, ничего, – виновато улыбнулся Грантц. – Прости…

Гриммджо не нравилось то, что он испытывал к этому арранкару. Определённо, Ильфорте ему нравился. Красивые длинные волосы… У Гриммджо и у самого были роскошные длинные волосы в релизе. Острый тяжёлый взгляд из-под полуопущенных век… Конечно, голова блондина была набита всякой дурью, но ведь на то он и блондин? А Джаггерджек всегда был независим и не нуждался ни в ком. Он удовлетворял все свои потребности сам, не позволяя никому приблизиться к себе, стать нужным. Но прогонять фрассьона Гриммджо не хотел: ведь это Ильфорте нуждался в нём, а не он – в Ильфорте. А значит, ничто не угрожало его независимости… За этими размышлениями Гриммджо не заметил, как уснул.

Проснулся он несколько часов спустя. Было уютно, тепло и темно, лишь в окно снова светила луна. Гриммджо шевельнулся и почувствовал тяжесть. Ильфорте лежал рядом, положив голову Джаггерджеку на плечо, обхватив его поперёк груди и тесно прижавшись к нему всем телом.
– Ксо, – пробормотал Гриммджо. Светлые волосы Ильфорте мягко щекотали его подбородок и пахли чем-то травяным и приятным. Гриммджо подумал немного и лизнул их, потом ещё раз…
Эта ночь осталась в памяти Шестого Эспады, как самая безумная. Ильфорте проснулся почти сразу, ещё быстрее понял происходящее. Глаза блондина блестели в темноте, он замер на мгновение, глядя Гриммджо в лицо, и потянулся за поцелуем. Их губы соприкоснулись, сначала нежно и сухо ото сна, затем всё более страстно и решительно... Немного отстранившись, Ильфорте сосредоточенно исследовал языком осколок маски Гриммджо, заставляя его глухо рычать от удовольствия. Не выдержав, Джаггерджек запустил ладонь в волосы Ильфорте, поворачивая его голову так, чтобы удобно было целовать, и понял, что уже не сможет оторваться от блондина, пока не выпьет это наваждение до дна…
Ильфорте был горячим и сладким в его объятиях, отзывался на каждое прикосновение тихими стонами, изгибался, тянулся навстречу. Гриммджо сводили с ума его покорность и чувственность, ещё сильнее воспламенявшие его желание. Одежда валялась по краям футона обрывками ненужной ткани. Два красивых тела сплетались в одно, движения их были похожи на биение сердца.
Последнее мгновение застыло, словно в облаке звёздной пыли. Ильфорте сжался, в экстазе откинул голову назад, крепче вцепившись в плечи Гриммджо. Его длинные волосы щекотали колени Сесты, он крепко обнимал Джаггерджека ногами за талию. Гриммджо, обхватив его обеими руками, зажмурившись и содрогаясь всем телом, изо всех сил вжимался в него бёдрами, касаясь губами его шеи.
Так хорошо Гриммджо не было даже во время драки. Ни одна драка не могла сравниться с этим. Плавиться от невыразимой нежности и страсти было мучительно и непривычно для агрессивного Шестого Эспады, и даже стыдно перед самим собой. Но удовольствие от этого было настолько интенсивным, что он не променял бы его ни на что другое. Особенно те, самые последние, мгновения, когда Гриммджо казалось, что он просто умрёт от наслаждения, если оно продлится секундой дольше…
Он уснул, крепко прижимая Ильфорте к себе, будто нашёл самое дорогое и не хотел никому отдавать. А наутро, проснувшись, обнаружил, что в постели один.

* * *

Желание подраться было непреодолимым, но хорошая возможность подвернулась только следующей ночью, когда, после собрания Эспады, Гриммджо, взбешённый непонятной ему логикой Улькиорры, решил во что бы то ни стало добить мальчишку, которого Четвёртый так глупо и неосмотрительно, на его взгляд, оставил в живых.
Все пятеро фрассьонов явились перед ним в назначенный час, никем не замеченные, словно тени в ночном небе. Гриммджо говорил с ними совсем недолго, бросил несколько обычных фраз… Обвёл взглядом напоследок и, встретившись глазами с Ильфорте, почувствовал, как адреналин закипает в крови. Опустившись на колени, блондин смотрел на него снизу вверх томным тяжёлым взглядом из-под светлых прядей чёлки и улыбался кончиками губ.
А Гриммджо злился. Из-за того, что подпустил его так близко, что позволил быть рядом. И теперь не хотел отпускать…
«Почему ты ушёл? Думаешь, можно вот так взять, что хотел, и уйти?! Когда вернёмся, будь уверен, я объясню тебе, что к чему!» – Гриммджо едва сдержался, чтобы не прорычать это вслух.
Ответом был всё тот же «голодный» взгляд и усмешка на тонких губах. Очевидно, Ильфорте был вовсе не против его «объяснений», и это распаляло Джаггерджека ещё сильней. В предвкушении двойного удовольствия, от предстоящей драки и встречи наедине с Ильфорте, Гриммджо довольно оскалился.
– Дирой, Шаолонг, Эдрад, Ильфорте, Нахим. Пошли! Не отступать… даже не утруждайте себя, отличая одного из них от другого. Неважно, если у них есть хотя бы малейшая крупица духовной силы, я хочу, чтобы вы не оставили в живых никого! Мы убьём их всех!

…А вернулся он один. Одна за другой погасли, где-то на краю сознания, реяцу его фрассьонов, пока он дрался, как одержимый, с этим мальчишкой. Гриммджо не обращал на это внимания, как будто не хотел верить. Но когда за ним пришёл Тоусен, игнорировать было уже невозможно.
Айзен-сама был даже лоялен к нему. Причину этого Гриммджо понять не мог, да и не хотел. Он был слишком подавлен и раздражён произошедшим. Его прервали посреди поединка. Он так и не смог убить проклятого мальчишку, с которым не пожелал связываться Улькиорра, а значит, не выполнил того, за чем шёл. И ни одного из его фрассьонов не было в зале. Он больше не чувствовал их реяцу. Все они были убиты их противниками в мире живых. Так хреново Гриммджо не чувствовал себя ещё никогда. И хотя Айзен-сама не сердился, но Канаме был в бешенстве.
«Похоже на то, что я просто не нравлюсь тебе, вот в чём дело. Этого достаточно для наказания?»
«Я не собираюсь потакать зачинщикам беспорядка. Вот в чём дело».
«Ради общего блага?»
«Ради блага Айзена-сама…»

* * *

Кровь из плеча стекала по белой ткани куртки, капала на пол и хакама. Перед глазами всё плыло от бессильной ярости. Он не помнил, как дошёл до своей комнаты, упал на футон и отключился. Он чертовски устал и ослаб, и он был один, а потому бессмысленно было скрывать свою слабость.
Гриммджо уже спал и не заметил появление реяцу Четвёртого поблизости, не почувствовал, как приведённый Улькиоррой фрассьон залечивает открытую рану на его плече – там, где недавно была рука – и ожоги на виске и груди. Гриммджо спал, и ему снилась его «стая». Они были точно такие же, как перед вылазкой на грунт, живые и невредимые… и Ильфорте среди них. Опустившись на колени, он стоял, не поднимая головы, а кругом был снег. Сеста знал, что это снег, хотя ни в Уэко Мундо, ни в мире живых ни разу его не видел. Снежинки кружились в воздухе, касались лица Гриммджо и таяли, превращаясь в слёзы. Другие запутывались в волосах Ильфорте, скрывавших его лицо. Ложились на осколок маски, такие же белые… Приблизившись, Гриммджо отвёл ладонью волосы с лица Ильфорте и приподнял его за подбородок. И, вздрогнув, проснулся. Лицо Ильфорте было в крови, вся левая половина, вернее, то, что от неё осталось. Правая часть лица уцелела, глаз был закрыт… Снежинки садились на верхнее веко и не таяли.
«Он мёртв… они все мертвы…» – Гриммджо сел, уставившись в подушку, словно она была виновницей его кошмара. А может быть, и была… Вчера в этой постели спал Ильфорте, и его волосы касались этой подушки. Сегодня Ильфорте мёртв, а на ней… всё лежит, зацепившись, длинный светлый волос. Гриммджо медленно склонился к подушке и вдохнул… Опомнившись, вскочил, с диким рыком с размаху ударил кулаком по постели и бросился вон из комнаты.
Он шёл по коридорам Лас Ночес быстрым уверенным шагом, устремляясь бесцельно вперёд, стараясь вырваться из проклятого наваждения. Никогда ещё он не был так бессилен перед собственными эмоциями, в которых сгорал, как в огне, так же, как сгорела накануне его левая рука в пламени кидо Тоусена Канаме…

© ”As we die, both you and I
With my head in my hands
I sit and cry…”

Гриммджо не запоминал расположения коридоров и поворотов и очнулся лишь тогда, когда зрение выхватило чью-то фигуру впереди, в конце коридора у дверей. Сеста остановился. Арранкар тоже заметил его и поднял лицо.
В первую секунду Гриммджо оторопел от болезненного сходства: черты лица арранкара были почти идентичны чертам лица Ильфорте. И только потом до Джаггерджека дошло, что перед ним Октава Эспада, брат Ильфорте, Заэль Аполло Грантц. Он сидел, прислонившись спиной к дверям своей лаборатории, в совершенно неузнаваемом виде, если бы не его розовые волосы. Вся его одежда, перчатки, лицо и даже осколок маски – абсолютно всё было в крови.
Безумная гримаса исказила лицо Заэля, когда он увидел Гриммджо. Октава вдруг поднялся и двинулся на него, то бессвязно шепча, то выкрикивая слова.
– Ты… вон… прочь отсюда! Пошёл вон!!! Убью… я тебя убью…
Гриммджо не двигался с места. И когда между ними оставалось не больше пятнадцати шагов, из бокового коридора, прямо перед Заэлем, вдруг появился Айзен Соуске, хозяин Лас Ночес и бог Уэко Мундо.
Октава Эспада отшатнулся и замер, уставившись на господина бессмысленным взглядом. Затем склонил голову, медленно опустился на одно колено, на другое… согнулся, коснувшись руками пола, и вдруг затрясся всем телом. Тонкое, худое, словно поломанное тело арранкара содрогалось на полу, у ног Владыки.
Не глядя на Гриммджо, Айзен сделал пару шагов, сокращая расстояние до Заэль Аполло, склонился над ним, легко поднял на руки, словно нечаянно оброненную куклу, и направился обратно, лишь на мгновение задержавшись, прежде чем скрылся из виду.
– Иди к себе, Гриммджо.

Но Сеста, постояв пару минут, пошёл к дверям лаборатории…

* * *

В покоях Владыки царил полумрак. Айзен-сама лежал на просторной постели, откинувшись на высокую подушку, обнажённый, лишь прикрытый по пояс тонкой струящейся тканью красивого тёмно-синего цвета. Возле него, на коленях и запястьях, стоял Заэль Аполло, тоже обнажённый, послушно подставляя лицо рукам господина. Перепачканная в крови одежда валялась на полу неподалёку.
Айзен задумчиво улыбался, стирая белым обрывком ткани кровавые разводы с лица Заэля. Обмакивал ткань в чашку с водой и снова вытирал ею лицо, лоб, осколок маски, виски и скулы неподвижно стоящего перед ним арранкара. Закончив, он отбросил ненужный кусочек ткани в сторону и нежно погладил мягкие розовые волосы Заэль Аполло. С губ Владыки не сходила довольная улыбка. Он сделал себе чудесную куклу, красивую и утончённую, и она не разочаровала его ещё ни разу. Заэль был прекрасен во всех ситуациях и обличьях, и в хладнокровии, и в слабости. Айзен Соуске любовался своим совершенным творением.
– Ты расстроен смертью брата. Как трогательно. Не думал, что арранкары могут настолько тонко чувствовать, – вслух размышлял он. – Но не переживай. Вы встретитесь. Существует такой закон, о нём мало кто задумывается. Он заключается в том, что, если между двоими осталось что-то невысказанное, незавершённое, если их отношения были прерваны в своём развитии смертью одного из них, то, по законам мироздания, они непременно встретятся, чтобы начатое могло продолжиться. В этом смысл всего сущего – в развитии. Пока вы с братом небезразличны друг другу, вы не сможете расстаться, даже если захотите. И подтверждение этому – ваша встреча здесь после смерти в мире живых. Сейчас твой брат погиб от меча синигами. Духовный меч синигами смывает «грехи» Пустого и отправляет его в Общество душ, а оттуда, какое-то время спустя, душа опять отправляется в мир живых. Скорее всего, когда вы встретитесь снова, вы, как и прежде, будете людьми. Поэтому не сожалей о смерти брата. Грустно должно быть тем, кто всё давно между собой решил и не оставил никаких долгов. Такие пары, расставаясь, расстаются навсегда, ведь этим душам больше незачем быть вместе. Им бы печалиться и плакать, ведь они не встретятся уже никогда, а если и встретятся, то пройдут мимо, не обратив друг на друга внимания. Но они счастливы и безмятежны, в их сердцах воцарился покой, и они ни о чём не жалеют. Вместо них страдают и убиваются те, кто встретится уже в ближайшем будущем. Забавно, не правда ли? – Айзен Соуске тихо рассмеялся, обнял Заэля за талию и мягко привлёк в свои объятия.
Всё это время Заэль Аполло слушал его молча, не мигая, глядя прямо перед собой. Слёзы уже не катились из его глаз, он не вздрагивал, и дыхание постепенно выравнивалось.
– Я вижу, тебе уже лучше, – приподняв лицо Заэля за подбородок, Айзен изучающе смотрел в красивые золотистые глаза за оправой «очков». – Чудесно, – заключил он. – Теперь мы можем заняться чем-то более увлекательным, чем разговоры о жизни и смерти, – с холодной нежной улыбкой Айзен-сама притянул лицо арранкара к своему лицу. – Что ты думаешь об этом? – выдохнул он в губы Заэль Аполло.
Октава прикрыл глаза. Объятия Владыки дарили тепло и покой, тело охватила истома.
– Спасибо, мой господин…

© ”Our memories
They can be inviting
But some are altogether
Mighty frightening…”

В лаборатории Заэль Аполло было душно и темно. Вместо освещения – тусклое мерцание мониторов и слабые отблески зелёных и красных огоньков приборов, мерно гудящих в тишине. В воздухе стоял тяжёлый запах железа и каких-то органических препаратов. И если запах препаратов Гриммджо был незнаком, то первый запах он узнал мгновенно. Кровь.
Сеста включил свет. Маленький круглый фрассьон дрожал, забившись под стол, зажав глаза тонкими лапками. И везде была кровь. Гриммджо предусмотрительно остановился, боясь поскользнуться, и присмотрелся внимательнее. Это была не просто кровь, это было кровавое месиво, разлитое и разбрызганное по полу и большинству поверхностей.
«Что за хрень тут повсюду? Словно кого-то пропустили через мясорубку…» – Джаггерджек замер. Справа у дальнего столика, на высокой кушетке, лежало тело. Длинные светлые волосы свисали почти до пола… Несколько тонких трубочек тянулись к нему от столика с аппаратурой, другие тянулись сверху, опутывая его, словно паутина.
Осторожно ступая по противно хлюпающей под ногами вязкой жидкости, Гриммджо подошёл ближе. Это было тело Ильфорте, чудовищно повреждённое, но узнаваемое. А над ним висел накопитель, заполненный жидкой кровавой массой, и по трубочкам эта мерзость вливалась в безжизненное тело. И тут же вытекала из него, переливаясь по краям кушетки на пол.
«Чёрт! Вот дерьмо! Этот извращенец пытается оживить его таким способом? Да, кто-то ведь говорил мне, что у него фрассьоны особенные, что он сам их делает и потом жрёт, чтобы восстановиться. Он что, превратил всех своих «колобков» в это кровавое месиво? Чтобы спасти брата… Глупец! Мёртвые не оживают, – Гриммджо нахмурился. – Но… что сделал я, чтобы его спасти? Ничего… Ведь я всегда считал, что слабаки, позволившие себе проиграть, не стоят этого…»

Сеста стоял неподвижно долгое время, вспоминая их лица, привычки, манеру двигаться и говорить… Ильфорте был самым красивым из них, и не только из них. Он просто был самым красивым… Особенной, соблазнительной, слепящей красотой. Он обладал стройным мужественным телом, не тощим и хрупким, как у младшего брата… А его волосы были похожи на водопад из солнечных бликов. В Уэко Мундо нет солнца, но в Лас Ночес оно есть, и Гриммджо видел его обжигающее сияние. И ещё видел в мире живых, когда-то давно… Ильфорте был таким. Он был его персональным солнцем. От одной его улыбки Сеста вновь чувствовал себя сильным и дерзким, даже если случалось что-то плохое, если он был уставшим или не в духе, или злился на Айзена из-за его приказов, ограничивающих, подчиняющих… Гриммджо всегда был самодостаточен, но именно в окружении своей «стаи» он действительно чувствовал себя королём, а не дикой пантерой, бесцельно блуждающей по холодным пескам Уэко Мундо. Он слишком долго этого не понимал, не ценил… Так глупо. Так досадно и больно. И слишком поздно…
Джаггерджек встряхнул головой, прогоняя тяжёлые мысли. Он сделал ещё пару шагов, вплотную приблизившись к кушетке. Протянул руку, бережно касаясь уцелевшей части лица Ильфорте, криво усмехнулся своей сентиментальности. И вдруг вспомнил слова блондина, обращённые к нему в ту, последнюю… первую… ночь.
«Думаешь, это ненормально для арранкара? Например, то, что мне больно оттого, что брат презирает меня…»
Рука Гриммджо замерла на мгновение. В сознании вдруг ярко вспыхнула картина: Заэль Аполло, вопреки запрету, покидает Лас Ночес, находит тело Ильфорте в мире живых. Он мечется по своей лаборатории, сшибая стулья, разбивая склянки… Его руки дрожат, когда он смешивает компоненты, и ничего не получается… Но всё это уже бесполезно, потому что его брат – мёртв! И он знает это, просто не может остановиться… Ничто не помогает, и он, вспомнив о собственном методе экстренной регенерации, хватает первого подвернувшегося под руку фрассьона…
Гриммджо даже не пытался представить, что за адскую машину использовал Заэль для приготовления этой восстанавливающей смеси. Лишь передёрнул плечами при воспоминании о забившемся под стол «колобке». Тот мог бы рассказать об ужасе и воплях, и брызгах крови, заполнивших лабораторию в те минуты, но вряд ли у бедолаги сохранился дар речи.
Словно во сне, Гриммджо медленно ласкал пальцами лицо мёртвого арранкара, а перед глазами всё проносились видения: Заэль Аполло, задыхаясь от отчаяния, торопливо подключает тело брата к приборам и накопителю, кровавая масса бежит по трубочкам, наполняя тело Ильфорте, но оно не регенерируется. Всё напрасно, Заэль знал это с самого начала, но пытался всё равно… И когда способов уже не осталось, видя, как бесполезная жидкость стекает на пол, Заэль, не в силах оставаться в душной клетке лаборатории, выбегает в коридор, захлопнув двери, и обессиленно сползает по ним на пол… Кровь и слёзы, ненависть и обречённость…
Видения исчезли. Гриммджо снова видел перед собой только Ильфорте.
– Твой брат… – Сеста нежно перебирал испачканные в крови светлые волосы, – не презирал тебя. Любил… – медленно склонившись, чуть коснулся губами холодных безжизненных губ. Выпрямился. – И я любил… – на прощанье пронзительно трепетно пробежал кончиками пальцев по лицу Ильфорте, словно пытаясь лучше запомнить. – Увидимся ещё… Быть может, скоро…

The End

@темы: блич, фанфики, Ильфорте, Гриммджо

Автор рисунка - (с) Elruu-сан
АУ. Так они и познакомились, прячась на одинокой остановке где-то в глуши.


Фанфик «Остановка»
Автор: Crystal Sphere
Фандом: Bleach
Пейринг: Ичимару/Кира
Жанр: романс
Рейтинг: R
Размер: мини
Саммари: Ямамото подстраивает встречу Гина и Изуру в мире живых, с целью заполучить их обратно в Готей. Они, по-прежнему, синигами, но Изуру не помнит этого, а Гин уже вспомнил, но скрывает.
Предупреждения: AU, ООС, флафф. Боитесь? Не читайте. Я тоже боюсь.
Дисклеймер: отказываюсь. Права на героев и сюжет принадлежат Кубо Тайту.
Примечание: написано по рисунку (с) Elruu-сан, см. выше.

читать?
В тот день погода, казалось, решила наверстать упущенное, и после долгих недель адской жары и духоты, когда на небе не было ни облачка и земля потрескалась от зноя, наконец, разразилась «тропическим» ливнем. За несколько часов вода заполнила всё вокруг, она низвергалась с небес бесконечными дождевыми потоками, широкими ручьями бежала вдоль дорог, разлеталась роскошным веером брызг из под колёс проезжавших мимо авто.

«А ведь за последние полчаса не было ни одной машины», – с удивлением подумал Изуру в тот самый момент, когда вдалеке, в серой пелене дождя, застилавшей дорогу, показался жёлтый свет фар. Выскочив из-под козырька остановки на край обочины, Изуру с воодушевлением замахал портфельчиком, всем своим видом показывая, что отчаянно нуждается в транзите. Однако чёрный джип с рёвом промчался мимо, и Кира едва успел отскочить в сторону, чтобы не быть облитым грязью с головы до ног, вовремя поняв, что водитель не собирался сбавлять скорость. Опустив мокрый портфельчик, Изуру растерянно смотрел вслед быстро удалявшемуся джипу, пытаясь бороться с подступавшим отчаянием. Кругом был лес и горы, а рейсовый автобус, который проходил здесь предположительно в это время и должен был забрать молодого сотрудника строительной фирмы Киру Изуру обратно в город, фатально опаздывал.

«И почему именно я должен был везти чертежи? Разве мало того, что я их подготовил? Ведь я не курьер, а разъяснения можно было дать и по телефону…» – повернувшись, Изуру обнаружил, что на остановке он уже не один. Под навесом стоял молодой худощавый блондин, ростом выше среднего, с волосами пепельного оттенка, прилипшими ко лбу и шее забавными сосульками. Светлая облегающая футболка на нём промокла насквозь, глаза были прищурены, с длинной чёлки капала дождевая вода.

Кира молча вернулся под козырёк остановки и, заметив, что с его чёлки тоже капает, начал аккуратно выжимать её пальцами по всей длине, чуточку хмурясь и искоса поглядывая на незнакомца, в то время как незнакомец с притворно-безразличным видом разглядывал его.

Прошло десять минут. Дождь усиливался, транспорта не было. Неожиданно телефонный звонок нарушил шуршащую дождём тишину. Изуру обернулся.

– Слу-ушаю? – протянул незнакомец, поднеся сотовый к уху. Чей-то напряжённый голос, доносившийся из трубки, звучал сбивчиво и торопливо. Лицо незнакомца едва уловимо вытянулось и, как будто, осунулось, щёлки глаз сузились сильнее. – …Хорошо.

Кира отвернулся и уставился в лужу перед собой. Вопреки этому «хорошо», у него было странное чувство, что всё очень и очень плохо. И словно в подтверждение этому, незнакомец, стоявший рядом с ним, развернулся и направился вдоль дороги, прочь от остановки. Изуру встревоженно уставился ему в спину, с трудом подавляя отчаянное желание крикнуть: «Постойте! Куда вы…» – броситься следом, только бы не остаться одному в этой глуши, под нескончаемым проливным дождём. Будто услышав его мысли, незнакомец вдруг остановился и обернулся.

– Как вас зову-ут? – его губы растянулись в широкой улыбке. В сочетании с прищуренными глазами зрелище было жутковатое. Изуру нервно сглотнул.

– Кира Изуру. Рад познакомиться…

– Пойдёмте со мной, Кира-сан, – незнакомец отвернулся и зашагал дальше, оставив озадаченного Киру смотреть ему вслед. Затем чуть повернул голову и добавил. – Автобуса не будет. Из-за дождя в горах сошёл сель. Дорога разрушена.

* * *

Одежда промокла насквозь, брюки были заляпаны грязью почти до колен, в ботинках противно хлюпало. Стиснув зубы, Кира молча следовал за своим неразговорчивым проводником, так и не решившись спросить, как его зовут и куда, собственно, они направляются.

Они свернули с дороги и теперь шли по тропе через лес.
– Как вы оказались здесь, Кира-сан? – наконец, заговорил незнакомец, продолжая идти вперёд, не поворачивая головы.

Кира замедлил шаг, уставившись в маячивший перед ним светлый затылок, и тут же споткнулся о корень дерева, проросший поперёк тропинки. Выдернув ногу из этой ловушки и по инерции «пролетев» несколько шагов вперёд, Изуру чуть не врезался головой в остановившегося и обернувшегося, видимо, из-за подозрительного топота за спиной, незнакомца.

– Простите, могу я узнать ваше имя? – выпрямившись, поинтересовался Кира, взглянув в прищуренные смеющиеся глаза, и тотчас опустил взгляд, в очередной раз поправляя свою растрепавшуюся намокшую чёлку.

Улыбка незнакомца стала шире.

– Осторо-ожней надо быть, Кира-сан. Под ноги смотреть. Ичимару Гин – моё имя.

Изуру заставил себя улыбнуться и снова посмотреть в лицо Гина.

– Спасибо, Ичимару-сан, что не оставили меня на остановке.

– Хм-м, а ведь я не намного вас старше. Называйте меня Гин? – протянул Ичимару, разведя руками.

– Н-нет. Простите, я не могу, – вежливо отказался Кира.

Гин пожал плечами.

– Как пожелаете, Кира-сан, – повернувшись к Изуру спиной, он снова зашагал вверх по тропинке, и Кира молча последовал за ним.

Они шли так ещё около часа, то срезая путь через лес, то вновь выходя на дорогу. Кира не был любителем подобных прогулок, однако был неплохо физически подготовлен, потому что регулярно посещал спортзал и имел привычку бегать по утрам. Это позволило ему не быть обузой для своего случайного спутника, потому что Ичимару, совершенно очевидно, чувствовал себя вполне комфортно на пересечённой местности и был привычен к такому времяпрепровождению. Это подогревало любопытство Изуру, который гадал, какова же профессия его нового знакомого, если он так ловко передвигается по лесам и горам, но решил не спрашивать на ходу, а подождать более подходящего для беседы момента.

В очередной раз тропинка вывела их на проезжую часть в месте, где дорога делала крутой поворот, огибая глубокое ущелье. Ограждающий барьер на этом участке был повреждён.

Подойдя к краю обрыва, Гин заглянул вниз, затем обернулся к Изуру.
– Вай-вай. Во-от что бывает, если очень спешить и быть неосторожным. Хорошо, что вас не было в этом джипе, а, Кира-са-ан?

Изуру подошёл к обрыву и тоже посмотрел вниз. На дне ущелья виднелся покорёженный обугленный корпус автомобиля. Очевидно, непрекращающийся ливень сбил пламя, но корпус всё ещё дымился. Кира в ужасе отпрянул.

– Откуда вы знаете, что это тот самый автомобиль? – спросил он, хотя в глубине души понимал, что Ичимару прав.

– Ну-у, я проезжал здесь сегодня утром, ограждение было в порядке. А тот джип мчался на такой скорости… Плохая видимость из-за дождя, неожиданный поворот, мокрый асфальт, да и корпус ещё дымится. Хотя, конечно, вы правы, это мог быть любой другой автомобиль! Сколько их за день по этой дороге проехало? – Гин, по-прежнему, улыбался, а Изуру била нервная дрожь. Вновь сделав шаг к обрыву, он застывшим взглядом смотрел на то, что осталось от несчастной машины и горе-водителя.

«Я сейчас мог быть мёртв. Если бы он остановился и согласился меня подвезти, я был бы мёртв!»

– Пойдёмте, Кира-сан, – тихо произнёс Гин, приблизившись и тронув Изуру за плечо. – Осталось немного, мы почти на месте, – опустив руку, он направился вниз по обочине, туда, где за очередным поворотом виднелось ответвление грунтовой дороги.

Кира поспешил следом, на ходу доставая сотовый и набирая номер полиции…

* * *

Они снова углубились в лес и шли по размытой грунтовой дороге ещё около четверти часа, прежде чем вышли к неглубокому оврагу. На возвышении, обнесённый каменным забором, в глубине сада виднелся домик. Аккуратный, в традиционном стиле, с потемневшими от времени деревянными стенами и высокой крышей из выцветшей синей черепицы, далеко отходившей от стен и создававшей уютный навес.

– Пришли, – обернувшись, Ичимару взглянул Изуру, затем отворил калитку и прошёл к дому.

Им открыл старик, крепкого сложения и с седой бородой. Вежливо поздоровавшись, по-прежнему, широко улыбаясь, Гин попросил о ночлеге, и дед, ворча, провёл их в дом. Мужчины разулись, оставив промокшую перепачканную обувь у входа на камне, задниками к крыльцу, после чего прошли по коридору в небольшую комнату. У двери на татами стоял ночник, обклеенный цветной рисовой бумагой. Сёдзи были плотно задвинуты.

– Спать будете здесь. Захотите помыться – фуро в комнате прямо по коридору, – повернув голову в сторону, старик повысил голос. – Исе, приготовь гостям полотенца и чистую одежду!

В проёме фусума появилась приятной внешности темноволосая девушка, одетая в домашнее кимоно чёрного цвета с ярко-голубыми и красными цветами. Аккуратно убранные наверх волосы и изящные очки овальной формы придавали дополнительную строгость её и без того серьёзному образу. Она поклонилась гостям и затем старику, избегая смотреть ему в глаза.

– Всё сделаю, джии-сама, – сказала она, после чего снова скрылась из вида.

Хозяин окинул гостей хмурым взглядом, и Кира с удивлением заметил, что глаза его прикрыты, в точности так же, как у Ичимару. «Какие странные. И как им удается видеть что-то, не открывая глаз?» – с вялым любопытством подумал Изуру.

– Девчонку не троньте. Не то пожалеете, – ворчливо пригрозил старик.

Обернувшись у порога, он внимательнее взглянул на Киру, затем перевёл взгляд на Гина, после чего добавил:

– Впрочем, об этом я, судя по всему, могу не волноваться.

Изуру и Гин остались одни. Изуру неловко молчал, стоя посреди пустой комнаты. Ичимару улыбался. Снаружи шёл дождь, его нескончаемый шёпот был отчётливо слышен в тишине комнаты. Мерный стук сотен тысяч прозрачных капель, летящих с небес, по старой черепице крыши, шорох листьев в саду…

Ичимару подошёл к противоположной от фусума стене и раздвинул сёдзи. Шум дождя, ранее отдалённый, ворвался в комнату вместе с запахом пропитанной влагой земли и мокрой травы.

Гин потянулся и глубоко вдохнул.
– Какая романтика, а, Кира-са-ан?

Не найдя, что на это ответить, Изуру направился к выходу.
– Извините, но я пойду мыться. Неприятно ходить в мокром.


В комнате для мытья на скамеечке лежали полотенца, сухая чистая одежда и пара деревянных вёдер-шаек. В большой деревянной бочке, фуро, установленной на низкой печи, грелась вода.

Изуру разделся, аккуратно развесил мокрую одежду для просушки, ополоснулся и начал намыливаться. Пару минут спустя в комнату зашёл Гин.

– Позвольте, Кира-сан, к вам присоединиться?

Изуру не ответил, лишь слегка кивнул. Да и что тут ответишь? «Да, пожалуйста»? «Рад продемонстрировать вам мой тощий зад и голые лопатки»? Он молча проводил Гина взглядом и продолжил своё занятие. Но не тут-то было, продолжать мыться под заинтересованными взглядами едва знакомого человека было непросто, Кира кожей чувствовал, как Ичимару его рассматривает.

– Позвольте попросить вас, Ичимару-сан, не смотрите на меня, пожалуйста, так пристально, – напряжённо дёрнув плечом, обратился к вынужденному компаньону Изуру.

– О, что вы, разве я смотрел? – с удивлённо-невинными нотками в голосе переспросил Гин, залезая в фуро раньше Киры. Он уже помылся и теперь блаженствовал, лёжа в горячей воде, с неимоверно раздражающей улыбкой созерцая худое мокрое тело Изуру. Только что вымытые серебристые волосы Ичимару налипли ему на лоб, бледная от природы кожа остававшихся над водой лица, шеи и плеч постепенно приобретала интенсивный малиновый цвет.

Кира отвернулся, в очередной раз не найдя слов. Промыв в последний раз волосы и ополоснув тело, он замотал голову полотенцем, надел тёплый халат и тапочки и вышел из парной комнаты.

«Кто он такой? Почему ведёт себя так вызывающе?» – вернувшись в отведённую им комнату, Кира рассеянно осмотрел её несколько раз и, наконец, заметил встроенный шкаф осиирэ в правой стене. Достав оттуда аккуратно сложенный футон и расстелив его, Изуру улёгся, отвернувшись лицом к стене, и почти мгновенно уснул, измученный долгой ходьбой и переживаниями.

Ему снилось бесконечное черное небо, светящийся остророгий месяц луны и две человеческие фигуры, застывшие в молчаливом приветствии одна напротив другой, на фоне серебристых песчаных холмов с одиноко торчащими тут и там прутиками кварцевых деревьев.
– Вы… будете драться со мной, капитан?
– Если ты этого хочешь, Изуру.

Кира вздрогнул и проснулся, услышав своё имя. Приподнявшись на локтях, сонно моргая, он огляделся вокруг: было темно, лишь у двери жёлтым огоньком слабо светил ночник. Звуки дождя снаружи усилились, и теперь, в сочетании с порывами ветра и скользящими ударами ветвей по крыше, они представляли собой один непрекращающийся рёв разбушевавшейся не на шутку стихии.

– Изуру… – снова услышал он, очень тихое, но отчётливое, и с изумлением осознал, что в постели не один. Тёплая рука уверенно обнимала его поперёк талии, к щиколоткам прижимались чьи-то голые пятки.

Остатки сна улетучились мгновенно.
– И… Ичимару-сан?! – Кира дёрнулся, высвобождаясь из объятий, и отодвинулся на край футона.

Гин зябко поёжился, пошарил рукой по месту, где только что лежал Изуру, приподнял голову. Несколько секунд он молча смотрел на Киру, словно пытаясь понять, кто перед ним. Затем, с тихим сочувственным вздохом, откинулся обратно на футон.

– Не спится вам, Кира-сан?

Обескураженный таким вопросом, Кира молчал.

– И не поужинали вы, кушать, наверное, хотите? – продолжал Ичимару, кладя руки за голову.

Изуру с изумлением смотрел на едва знакомого ему человека, с комфортом расположившегося в его постели, и явно сомневался, может ли доверять своим глазам.

– Кто вы? – осторожно спросил он, зябко обхватив себя руками, подавляя настойчивое желание поскорее снова забраться под одеяло. Ветер снаружи усиливался, и в комнате было прохладно.

Гин хмыкнул, улыбаясь.
– Вы можете прилечь, я не кусаюсь. Просто хотел согреться.

– Фуро оказалось недостаточно? – ворчливо поинтересовался Изуру, с досадой вспоминая о том, что самому ему накануне пришлось довольствоваться лишь мытьём из шайки.

– Я, видите ли, привык к живому теплу, – снова усмехнулся Гин.

Твёрдо решив, что больше не позволит нахальному попутчику в чём-либо себя притеснить, Кира снова улёгся в постель и, демонстративно отодвинувшись, подоткнул под себя одеяло.

Улыбка Гина слегка угасла, когда он оказался раскрыт.
– Вы жестоки, Кира-сан, – заметил он, вытягивая из-под себя собственное примятое одеяло.

Изуру принципиально молчал.

– Кстати, если вам ещё интересно, я инспектор государственной академии геодезии. Инспектирую объект, для которого именно вы, если не ошибаюсь, сделали превосходные чертежи – в них было указано ваше имя. Стоит отдать вам должное, чертежи безупречны. Только объект это всё равно не спасёт. При рассчётах вы исходили из данных, предоставленных вам заказчиком, а эти данные не соответствуют действительности. Я лично брал пробы и делал замеры вчера утром и передал образцы с курьером в академию. Сегодня к вечеру будут известны результаты анализа, и строительство, скорее всего, будет заморожено.

Кира вздохнул. «Значит, премии мне не видать».
– После вчерашнего селя и результаты не нужны, чтобы понять, что строить здесь завод небезопасно, – равнодушно ответил он. – А вы не похожи на инженера-геодезиста, Ичимару-сан.

Гин вытянулся под одеялом и снова положил руки за голову.
– А на кого я похож?

– На хитрого проныру, который всегда выходит сухим из воды.

Ичимару негромко рассмеялся.
– Так и есть. А вот вы похожи на одного моего… знакомого, очень давнего знакомого, который всё время корпел над отчётами. Знаете, память играет порой такие шутки… – задумчиво протянул он.

– Нет, не знаю, – заявил Изуру и повернулся на другой бок, к Гину спиной.

Ичимару ничего не ответил. На продолжительное время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и приглушённой дробью дождя по крыше. Однако Кире так и не удалось уснуть. Ему ужасно хотелось есть, желудок сводило, и с непривычки разболелась голова.
Когда организм Изуру уже недвусмысленно заявлял о своих потребностях громким урчанием в животе и Кира готов был удавиться от стыда перед своим соседом по комнате, Гин поднялся с постели и, склонившись к уху Изуру, с ясно различимой улыбкой в голосе, сказал:

– Я принесу вам поесть, Кира-сан.

Изуру вспыхнул, но остался лежать неподвижно, пока шорох задвигаемых фусума не сообщил ему о том, что он в комнате один.

Гин вернулся десять минут спустя. На подносе был мёд, рисовые лепёшки, небольшой чайничек с горячей водой, чайный порошок, прочие принадлежности и две чашки.

– Что нашёл… Лучше, чем ничего, верно? – сказал он непринуждённо, поставив поднос перед Кирой и начиная с будничным видом протирать чашки и ложку небольшим квадратным лоскутом специальной ткани – фукуса.

Изуру завороженно наблюдал за его действиями. Есть очень хотелось, но ещё больше хотелось неподвижно, затаив дыхание смотреть, как тонкие длинные пальцы с узкими ноготками, отложив в сторону ткань, берут маленький ковшик и, зачерпнув из чайника воды, ополаскивают мешалочку для чая, насыпают в чашки чайный порошок, разливают по чашкам кипяток…

–Что же вы не едите, Кира-сан?

Насмешливый вкрадчивый голос Гина живо вернул Изуру к реальности. Взяв рисовую лепёшку, Кира принялся сосредоточенно намазывать её мёдом. Пальцы дрожали, скулы предательски раскраснелись, и, что самое ужасное, мучительно сладко ныло в паху. Результатом этого стали перепачканные в мёде пальцы и повышенное внимание к его персоне со стороны подозрительно услужливого соседа по комнате. Ичимару даже приоткрыл глаза, и теперь они загадочно поблёскивали, отражая слабый свет ночника.

Кира честно старался на него не смотреть. Он заставил себя, несмотря на смущение, съесть намазанную лепёшку и уже собирался подняться и пойти вымыть руки, когда Ичимару приблизился к нему.

– Ай, ай, перепачкались, Кира-сан! – фальшиво-укоризненным голосом пропел Гин. – Нельзя же вот так бессмысленно тратить такой вкусный мёд! Позвольте, я оближу? – и, не дожидаясь ответа, склонил лицо к пальцам Изуру.

Кира так и застыл, держа перед собой испачканные липкие пальцы, распахнутыми глазами глядя вниз. Прямо перед ним были серебристые волосы Ичимару, от влажного скользящего прикосновения чужого языка Изуру охватила дрожь. Сознание странно плыло, что-то невероятно горячее вспыхнуло в груди, часто билось сердце.

– Не надо, Ичимару-тай…чо, – глаза Киры распахнулись ещё больше, когда он услышал произнесённое им последнее слово.

Гин посмотрел вверх, заглядывая Изуру в лицо. Глаза Ичимару были сейчас приоткрыты, и Кира мог различить их цвет – тёмно-алый, знакомый…

– Отчего же, Кира-фукутайчо? Вам не нравится? – Гин улыбался. Всегда, всегда улыбался…

На миг Изуру показалось, что он падает в бесконечность, в тёмную, бездонную пустоту. А потом он вспомнил. Всё до мелочей, каждый день, каждую секунду их пребывания вместе и то, что они синигами, боги смерти. И день, когда по-настоящему рассмотрел Гина впервые, когда Ичимару, вместе со своим капитаном, Айзеном Соуске, пришёл на помощь четверым студентам академии, окружённым толпой Пустых, и убил всех, кроме одного, единственным ударом Шинсо…

И последний день, когда освобождённые из огненной ловушки Ямамото бывшие капитаны Готей 13 предстали перед их бывшим главнокомандующим. Кира был там, как были и другие капитаны и лейтенанты, многие из которых испытывали в тот момент схожие чувства. Но Изуру было не до них. Он видел только Ичимару, чувствовал колебания его реяцу, слышал его незаданный вопрос: «Что нам делать теперь, капитан Айзен?» Тогда Ямамото заговорил первым:

– Совета 46-ти нет, и я свершу суд над вами по законам военного времени. Бан-кай.

Ужас захлестнул Изуру, вытеснив здравый смысл. И его некому было сдержать, как это сделали он и Шухей ранее, не пустив Юмичику к Мадараме, когда охраняемая Иккаку башня рухнула от удара одного из фрассьонов Баррагана.

Синпо. Изуру даже не смотрел, что представляет собой банкай Ямамото, хотя ему всегда хотелось это увидеть. В ту самую секунду, когда капитан первого отряда произнёс команду высвобождения своего занпакто, Кира увидел, как Айзен, стоявший в центре между Тоусеном и Ичимару, вдруг исчез. Словно сквозь сон, Кира услышал вздох облегчения стоявшей рядом Хинамори и скрежет зубов Хисаги, боковым зрением увидел, как медленно опускается на одно колено Тоусен Канаме, склоняя голову, принимая высшее правосудие. Единственное, что Изуру видел совершенно отчётливо, это то, как изменился в лице его бывший капитан, когда Айзен Соуске исчез. В тот миг Ичимару Гин напомнил Кире его самого, внезапно брошенного, покинутого. А в следующее мгновение Гин улыбался, так привычно и долгожданно, что Изуру вдруг понял, что не может снова его потерять, что просто не способен принять мысль о том, что никогда больше не увидит эту улыбку.

– Рьюджин Джякка! Истреби всё созданное…

Кира не слышал окончание фразы. Синпо, бешеный стук сердца. Одно мгновение – и Изуру, выхватив занпакто, стоит перед своим капитаном, повернувшись к нему спиной, принимая удар на себя. Всё, наконец-то, стало на свои места, всё как прежде, и Изуру никому не позволит обнажить оружие против своего капитана. Бывшего ли – какая разница?... Лавина огненных искр накрыла их в следующее мгновение. Прожигая насквозь, превращая в россыпь мерцающего пепла, развеивая в пространстве. Пройдут многие десятки лет, прежде чем частицы испепелённых душ вновь составят единое целое. И вряд ли кто-то расскажет им о прощальном безмолвии, охватившем всех, кто стал свидетелем той казни, о том, как печальны были их лица, о боли, сковавшей сердца. А Изуру запомнил только счастье…

– Ичимару… тайчо, – судорожный вздох. Кира опустил ресницы, он не хотел, чтобы капитан видел его глаза. Никаких слёз, всё выжег «парящий пламенный меч» Ямамото. Осталась только память и, может быть, что-то ещё…

– Здравствуй, Изуру.

Тишина. Её можно слушать вечность, как и его голос. Она всегда звучит по-разному, и сейчас Изуру слушал тишину, звучавшую голосом Гина.

Закрыв глаза, Ичимару задумчиво-нежно облизывал пальцы Изуру, испачканные в мёде. На его лице было отрешённое блаженство.

– Н-не надо, тайчо, – прошептал Кира, отворачиваясь.

– Почему? – Гин посмотрел вверх, в напряжённое лицо Изуру.

– Я не могу так… – снова прошептал Кира.

– Не можешь? – в голосе Гина прозвучало лёгкое раздражение и странная решимость. – Подставиться под банкай Ямамото за меня можешь, а терпеть моё прикосновение – нет? Я тебе неприятен, Изуру?

– Н-нет, что вы, т-тайчо... – Кира испуганно уставился на Ичимару, но тот его не слушал.

– Тогда зачем лез под банкай – умереть захотелось? – алый блеск в глазах Гина заставил Изуру трепетать.

– Я ваш лейтенант… – с трудом, непослушными губами пролепетал Кира.

– Не говори ерунды, я уже не был твоим капитаном. Почему ты хотел умереть?

– Я н-не… – Изуру окончательно растерялся.

– Или, может быть, ты решил сразиться с Гэнрюсаем за мою жизнь и победить?

– Т-тайчо…– ответить было слишком трудно, и Кира просто замолчал.

Гин выпрямился. Протянув руку, он прикоснулся пальцами к подбородку Изуру, поднимая его лицо.

– Смерть – не слишком ли хороший повод, чтобы остановиться и подумать, наконец, о том, что тобой движет? То ты скрываешься за непробиваемой стеной морали и чьих-то глупых правил, то вдруг оказывается, что ты готов умереть за предателя, человека, который плевал на правила, бросил Готей, своего лейтенанта и свой отряд?

– Тайчо… – одними губами, чуть не плача прошептал Изуру, потупив взгляд и вновь скосив глаза в сторону.

– Смотри на меня, – Кира повиновался, ослушаться прямого приказа он не мог. – Я не хочу обидеть тебя. Никогда не хотел, поэтому никогда не принуждал… – Ичимару на мгновение запнулся, затем продолжил. – Ты, несомненно, талантливый, искусный воин, Изуру, но внутри тебя как будто живёт ребёнок, отчаянный и пугливый ребёнок, который никак не может разобраться в своих чувствах. Такого и любить-то страшно – вдруг ненароком поранишь. Я честно пытался оставить тебя в покое. Я даже ушёл из Готея, чтобы не смущать твою нежную душу и не рушить твой выстроенный по камешку, правильный и логичный мир. Но ты не отпустил. Ты сам меня не отпустил, поэтому я больше не позволю тебе прятаться.

Кира молчал. Он боялся шелохнуться и всё испортить – лучше уж так, не дыша, недоверчиво наблюдая, как Гин, едва слышно вздохнув, медленно провёл подушечкой большого пальца по его щеке, чуть дрожащими пальцами отвёл чёлку с его лица…

– Не хочешь со мной говорить? Тогда молчи, – руки Гина легли Изуру на плечи, тёплое дыхание коснулось щеки, – и ничего не бойся…

* * *

Так жарко… и сладко. Изуру таял, плавился от нежных прикосновений пальцев к коже, от влажного скольжения языка, бесстыдно исследовавшего, дразнившего.
«Тайчо… любит меня? Любит… меня…»
Волосы растрепались и налипли на лоб и виски, какое безобразие… Кожа Ичимару такая неприлично светлая, страшно вцепиться сильнее, страшно поцарапать… Но Гин толкнулся чуть глубже – и Кира захлебнулся стоном, считая разноцветные круги и звёздочки перед глазами, не замечая, как пальцы впиваются в плечи, оставляя красные полосы…
Дыхание Изуру окончательно сбилось, хотелось кричать от переполнявшего его, почти непереносимого напряжения. Прохладные поначалу, пальцы Ичимару уже согрелись, беспощадно лаская, ритмично двигаясь, сдавливая… Ещё один громкий стон утонул в поцелуе… У тайчо такие умелые губы… и очень щекочущий язык, каждым движением посылающий волны мурашек по коже. Ичимару-тайчо… Изуру и представить не мог, что он может быть так нежен… Казалось, он проникал всюду, и в душу, и в тело, заполняя собой каждую клеточку, и терзал, мучил… но как сладко! Как трепетно касался поначалу губ Киры, как бережно готовил, доводя до исступления бесконечными ласками… Ни один миг этой умопомрачительной пытки Изуру не отдал бы никому, ни за какие блага вселенной…
От последних сильных толчков у Киры потемнело в глазах. В довершение этой изысканной пытки, усердная рука Гина одним ловким движением отправила его за грань ощущений. Вскрикнув, Изуру застыл, запрокинув голову, изогнувшись всем телом в экстазе и дрожа от наслаждения. Из-под зажмуренных век блестели слёзы, голова кружилась и в горле пересохло, но Изуру был счастлив. Он и не знал, что счастье может быть настолько полным, чтобы затопить всё его существо, заставляя задыхаться от слёз.

Руки Гина подняли его и переместили с влажного места, Изуру снова оказался в объятиях. Ичимару коснулся губами его виска, поцеловал волосы. Изуру хотел поблагодарить, но не смог сказать ни слова, настолько был обессилен. В благодарность он теснее прильнул к плечу Гина, прижался к нему губами. А Ичимару улыбался, с рассеянной нежностью перебирая пальцами спутанные солнечно-светлые пряди волос Изуру, играя хвостиками.

– Тогда, в Каракуре… я хотел, чтобы ты остался в стороне, а ты влез в самое пекло, – тонкая усмешка медленно таяла на губах Гина.

– Простите, тайчо, – хриплый шёпот, дыхание Изуру коснулось кожи на плече Ичимару.

– Глупый, – Гин фыркнул, уютнее устраивая его на своей груди. – Спи… Моему доблестному лейтенанту нужен отдых. Особенно от невыносимого капитана, которого любой другой на его месте мечтал бы убить, – Гин снова улыбнулся. – Но, похоже, не ты.

Волосы Изуру мягко касались подбородка Гина, монотонный шелест дождя за стеной убаюкивал…

– Не я, – тихим эхом ответил Изуру, улыбаясь и думая о том, что это очень хорошо, что капитан сейчас не видит его лицо. И очень хорошо, что капитан сейчас рядом, так близко, что можно почувствовать, как бьётся его сердце…

* * *

Изуру открыл глаза. Рассвет уже проник в комнату сквозь неплотно задвинутые сёдзи, солнечными зайчиками скользил по комнате, высвечивая пожелтевший от времени свиток с изображением цифры «три» – тремя каллиграфически выведенными горизонтальными полосками, заключёнными в ромб. Свиток был помещён в небольшую нишу в стене, которую измученный длительной прогулкой по лесу Изуру накануне вечером даже не заметил. На низком столике в узкой деревянной вазе стояли цветы календулы – аккуратные оранжевые «ноготки».

Кира лежал пару минут неподвижно, скользя по комнате взглядом, освобождаясь от остатков сновидений, вытесняемых странным, до боли непривычным ощущением беспричинного счастья. Причина обнаружилась на энгаве: взгляд выхватил в просвете сёдзи тонкую фигуру Гина, сидевшего на полу, откинув голову назад и прислонившись затылком к деревянной раме. Одна нога его была чуть согнута в колене и вытянута вперёд, другая лежала, подсунута под неё. В руке, расслабленно опущенной на пол, Гин держал пустую чайную чашку.

Бесшумно поднявшись и надев юката, заботливо оставленный кем-то в изголовье его постели, Изуру приблизился к капитану.

– Доброе утро, Ичимару-тайчо. Приготовить вам свежий чай?

– Здравствуй, Изуру, – Гин посмотрел вверх, на его лице сияла привычная улыбка. – Нет, не надо, Изуру. Сядь рядом.

Кира присел рядом на колени и смотрел на тонкие ветви деревьев в саду, на которых, искрясь в лучах солнечного света, блестели прозрачные капли дождя. Пахло лесом и влажной землёй, слышалось щебетанье птиц. Изуру мучил один вопрос, который он хотел, но не решался задать капитану. Наконец, Кира собрался с духом.

– Тайчо, скажите… Вы ведь не из-за меня ушли тогда из Сейрейтея?

Гин рассмеялся, но всё же ответил.

– У меня были и другие веские причины. Но я и правда надеялся, что без меня тебе будет лучше.

– Вы ошибались, Ичимару-тайчо, – тихо сказал Изуру, глядя перед собой.

Ичимару задумчиво улыбался, подставляя лицо нежным утренним лучам солнца.

– Здесь скучно, Изуру. Вернёмся в Сейрейтей? Наш гостеприимный хозяин говорил со мной сегодня… Ты ведь узнал его?

– Нет…

– Не узнал дедушку Ямамото? – Гин удивлённо приподнял брови, оборачиваясь к Изуру. – Ах, ну да… ты ведь совсем недавно вспомнил… Так вот, он хочет, чтобы мы вернулись в Готей 13. Что скажешь?

– Я буду рад последовать за вами, куда вы пожелаете, Ичимару-тайчо, – невозмутимо ответил Кира, хотя внутри всё пело от счастья.

– Значит, вернёмся, – Гин снова взглянул на Изуру и, поддавшись сиюминутному желанию, обнял его за плечи, притягивая ближе к себе, уткнувшись носом в растрёпанную светлую чёлку. – Я скучал по тебе, Изуру…

~ The end ~
09.12.2008 г.

Автор рисунка (с) Elruu-сан
lovemaking

@темы: блич, кирогины, рисунки, Кира, фанфики, Ичимару